> Эта молитва глубоко коренится в духе Евангелия, и не напрасно великие учители Православия всегда подчеркивали, что молитва Иисусова заключает в себе всю суть Евангелия. Вот почему молитвой Иисусовой во всей ее полноте может молиться только тот, кто принадлежит Евангелию, кто действительно член Церкви Христовой.

> Всё Евангельское благовестие, и более того – вся реальность Евангелия заключается в имени, в личности Иисуса. Если вы возьмете первую часть молитвы, вы увидите, как она выражает нашу веру в Господа: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий. В самом сердце молитвы мы находим имя Иисусово; это имя, перед Которым преклонится всякое колено (Ис.45:23), и когда мы произносим его, мы утверждаем историческое событие Воплощения. Мы утверждаем, что Бог, Слово Божие, собезначальное Отцу, стало человеком и что в Его личности полнота Божества обитала среди нас телесно (Кол.2:9).

> Для того, чтобы в галилеянине, в пророке израильском увидеть воплотившееся Слово Божие, Бога, ставшего человеком, мы должны быть водимы Духом, ибо и Воплощение Христа и то, что Он есть Господь, открывается нам только Духом Божиим. Мы называем Его Христом и тем самым утверждаем, что в Нем исполнились ветхозаветные пророчества. Говоря, что Иисус есть Христос, мы признаем, что вся история Ветхого Завета – наша, что мы принимаем ее как истину Божию. Мы называем Его Сыном Божиим, ибо знаем, что Мессия, Которого ждали иудеи, человек, которого Вартимей называл Сыном Давидовым, есть воплотившийся Сын Божий. В этих словах заключено вкратце всё, что мы знаем, всё, во что мы верим об Иисусе Христе на основании Ветхого и Нового Завета и многовекового опыта Церкви. В этих нескольких словах мы произносим полное и совершенное исповедание нашей веры.

> Но недостаточно исповедовать так свою веру, недостаточно верить. Бесы также веруют и трепещут (Иак.2:19). Веры недостаточно, чтобы осуществилось спасение, она должна привести к правильному отношению с Богом; итак, исповедав во всей полноте, точно и ясно, нашу веру во Христа как Господа и как личность, веру в Его историчность и Божественность, мы ставим себя перед Ним лицом к лицу в правильном сознании: Помилуй меня, грешного!

> Это слово – помилуй – употребляется во всех христианских Церквах, а в Православии это ответ народа на прошения, произносимые священником. Греческое слово, которое мы находим в Евангелии и ранних литургиях – elehson, "элеисон”, слово того же корня, что elaion, "элеон”, обозначающее оливково дерево и его масло. Если мы просмотрим весь Ветхий и Новый Завет, отыскивая все места, связанные с этим основным понятием, мы встретим его в целом ряде разнообразных притчей и событий, позволяющих полностью понять значение слова. Образ оливкового дерева мы находим в книге Бытия. После потопа Ной посылал птиц, чтобы выяснить, есть ли суша, и одна из их, голубь – и не случайно именно голубь – вернулась с маленькой оливковой веточкой. Эта веточка была для Ноя и всех находившихся с ним в ковчеге вестью, что гнев Божий престал и что Бог дает человеку возможность начать всё заново. Все, кто находится в ковчеге, могут снова поселиться на твердой земле, попытаться жить по-новому и никогда больше, если только сумеют, не подвергаться гневу Божию.

> В новозаветной причте о милосердном самарянине оливковое масло возливается для того, чтобы облегчить боль и исцелить раны. В помазании царей и священников в Ветхом Завете опять же на голову их возливается масло в знак благодати Божией, которая нисходит и изливается на них (Пс.132:2), давая им новую силу совершать то, что вне человеческих способностей. Царь должен стоять на пороге между волей людей и волей Божией, он призван вести свой народ к исполнению Божией воли; священник также стоит на этом пороге, чтобы провозглашать волю Божию и даже больше: чтобы действовать за Бога, возвещать повеления Божии и осуществлять Божии решения.

> Масло говорит прежде всего о прекращении гнева Божия, о мире, который Бог предлагает людям, согрешившим против Него; оно говорит, далее, об исцелении нас Богом для того, чтобы мы могли жить и стать тем, чем призваны быть; и так как Он знает, что мы не способны своей собственной силой исполнить ни Его волю, ни законы нашей тварной природы, Он обильно изливает на нас Свою благодать (Рим.5:20). Он дает нам силу на то, чего иначе мы не могли бы делать.

> Слова "милость” и "помилуй” по-славянски – того же корня, что и слова, выражающие нежность, умиление; и когда мы произносим эти слова – elehson, have mercy on us, помилуй, мы просим Бога не только избавить нас от Его гнева, – мы просим о любви.

> Если мы вернемся к словам Иисусовой молитвы – Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй меня, грешного, то увидим, что первые слова точно и полно выражают евангельскую веру во Христа, историческое воплощение Слова Божия; а конец молитвы выражает всё многогранное богатство взаимоотношений любви, существующих между Богом и Его тварью.

> Молитва Иисусова известна множеству православных как молитвенное правило или как добавление к нему, как одна из форм поклонения, возможность мгновенной молитвенной сосредоточенности, доступная в любую минуту, при любых обстоятельствах.

> Многие писали о физических аспектах молитвы, дыхательных упражнениях, внимании к биению сердца и целом ряде других, менее значительных черт. Добротолюбие полно подробных указаний о сердечной молитве, даже со ссылками на технические приемы, разработанные суфизмом. Древние и современные отцы занимались этой темой и всегда приходили к одному выводу: никогда нельзя браться за физические упражнения без неукоснительного руководства со стороны духовного отца.

> Но что доступно всем, что даровано Богом – это сама молитва, повторение слов без какого-либо физического усилия, даже без движений языка, молитва, которой должно пользоваться систематически для того, чтобы достичь внутреннего преображения. Больше, чем какая-либо другая молитва, Иисусова молитва направлена к тому, чтобы поставить нас в Божие присутствие без всякой мысли, кроме сознания того чуда, что мы здесь и Бог с нами, потому что, когда мы молимся Иисусовой молитвой, то нет ничего и никого, кроме Бога и нас.

> Молитва Иисусова употребляется двояко: это такой же акт богопочитания, как и всякая другая молитва, а на уровне аскетическом это фокус, собирающий внимание воедино и позволяющий хранить его в присутствии Божием.

> Эта молитва – очень добрый спутник, дружелюбный, всегда близкий и вполне личный, несмотря на кажущуюся однообразность при ее повторении. В радости или горе она, когда станет привычной, является силой, оживотворяющей душу, всегда готовым откликом на любой Божий призыв. Слова святого Симеона Нового Богослова применимы ко всему ее действию на нас: "Остальное же, что бывает при этом, узнаешь после”.